Бетти Фридан - "Загадка женственности"[«The Feminine Mystique»]

Но если я не ошибаюсь, именно это первое путешествие может объяснить многое из того, что происходило и происходит с женщинами с тех пор. Темным пятном на современной психологии лежит ее нежелание признать реальность того страстного увлечения, которое заставило женщин либо покинуть свои дома в поисках новой личности, своего нового «я», либо, оставаясь дома, страстно мечтать о чем-то большем. Это был бунт, яростное отрицание того определения личности женщины, которое было принято в то время. Стремление обрести новую личность заставило этих страстных феминисток медленно и с большим трудом продвигаться вперед в поисках новых путей для женщины. Одни пути были очень трудными, другие оказывались тупиками, третьи, возможно, были ложными, но эта необходимость найти для женщины новые пути действительно существовала.

Проблема обретения личности в то время была для женщины новой, абсолютно новой. Феминистки шли в первых рядах женской эволюции. Они должны были доказать, что женщины тоже люди. Они должны были вдребезги разбить, при необходимости применяя даже насилие, ту декоративную фарфоровую статуэтку, которая в прошлом столетии представляла идеал женщины. Они должны были доказать, что женщина — это не пассивное нереальное отражение, не декоративное ненужное украшение, не бездумное животное, не вещь, которой пользуются другие, не существо, лишенное собственного голоса. Прежде чем начать бороться за свои права, женщинам надо было стать похожими на мужчин.

Им внушали, что женщина не должна меняться, что она должна оставаться ребенком, что ее место — дом. А мужчина менялся, его место было в окружавшем его мире, и этот мир все время расширялся. Поэтому женщина отстала. Ее уделом было воспроизводство; она могла умереть при родах первого ребенка или, дожив до тридцати пяти лет, родить двенадцать детей, в то время как мужчина направлял свою судьбу с помощью органа, которого нет ни у какого другого животного, — с помощью разума. У женщины тоже есть разум. Ей также присуща человеческая потребность расти и развиваться. Но деятельность, заложенная в основу жизни и двигающая ее вперед, вышла за пределы дома, а женщину не научили заниматься делами вне дома. Ограниченная рамками семьи, будучи сама ребенком среди своих детей, пассивная, не имеющая контроля ни над одной из сторон своей жизни, женщина существовала только для того, чтобы ублажать мужчину. Она целиком зависела от его покровительства в этом мире, в мире, в создании которого она не принимала участия, — в мире мужчин. Она никогда не могла дорасти до того, чтобы задать себе простой вопрос: «Кто я такая? Чего я хочу?»

Даже если мужчина любил ее, как ребенка, как куклу, как украшение; даже если он дарил ей рубины, атлас, бархат; даже если ей было тепло в своем доме, хорошо с детьми, разве не стремилась она к чему-то большему? В то время она до такой степени полностью, как неодушевленный предмет, принадлежала мужчине; до такой степени никогда не чувствовала себя человеком, не ощущала своего «я», что даже во время любовного акта никто не ожидал от нее активного участия и не предполагал, что она может получать от этого удовольствие. Обычно говорили: «Он получил от нее удовольствие, он добился от нее, чего хотел». Разве так трудно понять, что эмансипация, стремление получить право быть полноценным человеком были настолько необходимы многим поколениям женщин, и ныне живущим, и тем, которые недавно ушли, что они боролись за них буквально врукопашную, шли за них в тюрьмы и умирали? И ради получения права быть взрослым полноценным человеком некоторые женщины отказывались от самих себя, от желания любить и быть любимыми, рожать детей.

Странный, необъяснимый поворот истории заключается в том, что страсть и огонь феминистского движения считаются результатом ненависти женщин к мужчинам, которая исходила от озлобленных, сексуально неудовлетворенных старых дев, от кастрированных, несексуальных, неженственных существ, настолько страстно завидовавших мужскому половому члену, что они готовы были отобрать его у всех мужчин или уничтожить их всех, требуя права для себя только потому, что сами они не могли любить, как женщины. Мэри Уоллстонкрафт, Ангелина Гримке, Эрнестина Роуз, Маргарет Фуллер, Элизабет Кейди Стэнтон, Юлия Уорд Хауэ, Маргарет Сангер — все они любили сами и были любимы, вышли замуж. Многие из них были настолько же страстными в своих отношениях с возлюбленными и мужьями (в то время как считалось, что женщине не пристало иметь страсть и ум), насколько и в борьбе за то, чтобы женщина получила возможность вырасти в полноценного человека. Но если они, как, например, Сьюзен Энтони, которой судьба или горький опыт не позволили выйти замуж, боролись за то, чтобы женщина получила возможность реализовать себя не в альянсе с мужчиной, а как отдельный индивидуум, то поступали так потому, что им это было так же остро необходимо, как и любовь. («Что необходимо женщине? — говорила Маргарет Фуллер. — Не жить и управлять чисто по-женски, как это было принято, а иметь возможность взрослеть, как» то дано ей самой природой, возможность проявить свой ум, чтобы душа ее была свободна и чтобы она беспрепятственно могла обнаруживать те силы, что заложены в ней».)

У феминисток была только одна модель, один образ полноценного и свободного человека, о котором можно мечтать, — образ мужчины. До недавнего времени только мужчины (хотя и не все) имели необходимую им свободу и получали адекватное образование, позволявшее им реализовать свои способности, чтобы быть первопроходцами, создателями, первооткрывателями и наносить на карту новые ориентиры для будущих поколений. Только мужчины имели право голоса; могли принимать необходимые решения для всего общества. Только мужчины имели свободу любить и наслаждаться любовью, решать для себя от имени Бога проблему добра и зла. Разве женщинам нужны были эти права и свободы потому, что они хотели быть мужчинами? Или они хотели получить их потому, что они тоже были людьми?

То, что феминизм стремился именно к этому, символически показано Генриком Ибсеном. Когда в 1879 году в пьесе «Кукольный дом» он сказал, что женщина — просто человек, он задал новый тон в литературе. Тысячи женщин среднего класса викторианской эпохи в Европе и Америке увидели себя в Норе. А в 1960 году, почти столетие спустя, миллионы американских домохозяек, смотревших пьесу по телевизору, также увидели себя, когда услышали слова Норы:

«Ты был всегда так мил со мной, ласков. Но весь наш дом был только большой детской. Я была здесь твоей куколкой-женой, как дома у папы была папиной куколкой-дочкой, а дети были уже моими куклами. Мне нравилось, что ты играл и забавлялся со мной, как им нравилось, что я играю и забавляюсь с ними. Вот что являл собой наш брак, Торвальд.

…Разве я подготовлена воспитывать детей?.. Мне надо сначала решить другую задачу. Надо постараться воспитать себя самое — и не у тебя мне искать помощи. Мне надо заняться этим самой. Поэтому я ухожу от тебя… Мне надо остаться одной, чтобы разобраться в самой себе и во всем прочем. Поэтому я и не могу больше оставаться у тебя».

Пораженный муж напоминает Норе, что самые священные обязанности женщины — это обязанности перед мужем и детьми. «Прежде всего ты жена и мать», — говорит он. На что Нора отвечает: «Я думаю, что прежде всего я человек, так же как и ты, — или, по крайней мере, должна постараться стать человеком. Знаю, что большинство будет на твоей стороне, Торвальд, и что в книгах говорится нечто подобное. Но меня больше не удовлетворяет то, что говорит большинство и о чем говорится в книгах. Мне надо самой подумать об этих вещах и попробовать разобраться в них».

В наше время часто повторяют, что первую половину века женщины боролись за свои права, а вторую половину они задавались вопросом, нужны ли они им в конце концов. Борьба за права — пустой звук для тех людей, которые выросли, когда эти права были уже завоеваны. Но так же, как и Нора, феминистки должны были завоевать их для того, чтобы женщины могли жить и любить, как все люди. Очень немногие женщины в то время, да и сейчас тоже, осмеливались покидать единственное известное им место, где они были обеспечены и чувствовали себя в безопасности, то есть осмеливались покидать свой дом и своих мужей, чтобы, как Нора, начать поиск своего собственного пути. Но очень многие женщины того времени, так же как и сейчас, чувствовали пустоту своего существования, будучи только домохозяйками, и не могли больше наслаждаться любовью мужа и детей.

Некоторые женщины и даже некоторые мужчины, понимавшие, что половина человечества была полностью лишена права реализовать себя, поставили перед собой задачу изменить те условия, при которых женщины находились в полной зависимости от мужчин. Эти условия были сформулированы на первом съезде, посвященном защите прав женщин, в Сенеке-Фоллз, штат Нью-Йорк, в 1848 году, где высказывались претензии женщин по отношению к мужчинам: